«Полет над страхом»

polet_02Режиссер Ирина Васильева и продюсер Александр Радов создают сложные фильмы. Не в том смысле, что их тяжело смотреть (это как раз легко и приятно), а потому что темы выбирают непростые. Выпущенные на волю преступники и приговоренные к смертной казни, безумные изобретатели и рациональные мыслители, люди творчества и монахи – это герои, к которым нелегко найти ключ и которых не примешь в свою жизнь просто так. Но, пропустив этих людей через свое сердце, Васильева делает картины, которые принимаются зрителями и отмечаются призами и наградами на различных кинофестивалях.
Так, на фестивале «Окно в Европу» 2008 года Ирина Васильева получила диплом жюри за фильм «Головная боль господина Люмьера», в этом году – приз им. Станислава и Андрея Ростоцких за фильм о философе Григории Померанце «Второй». В ноябре на экраны выходит снятый по сценарию Ирины Васильевой художественный фильм режиссера Веры Сторожевой «Скоро Весна», повествующий о монахине, управляющей хозяйственным подворьем, в котором трудяться потерявшиеся в этом жизни мужики…
С создателями столь необычных во всех отношениях картин беседует кинокритик Сергей Сычев.

polet_01— Сценарий фильма «Скоро весна» — разработка неигрового фильма из цикла «Братья Карамазовы»… Как Вера Сторожена отнеслась к сценарию, написанному документалистами?

Ирина Васильева: Сторожева всегда подчеркивает, что сценарий писала я и что я – режиссер документального кино. Игровому фильму это только добавляет очков. Когда сценарий только писался, мы давали его читать разным людям, слушали их мнение. Среди них был отец Владимир (Вигилянский), который служит в храме Великомученицы Татианы при МГУ, возглавляет пресс-центр Московской Патриархии, словом, умный человек. Он сказал, что драматургия замечательная, все на своих местах, но сама ситуация – выдуманная, невозможная в жизни и, более того, с духовной точки зрения – просто вредная. Ни при каком монастыре этого быть не может. А я со смехом выдохнула: это не просто реальность, но реальность с восьмилетним стажем…
В Свято-Елизаветинском монастыре под Минском служит удивительный священник. Кассеты с его проповедями продаются не только в Минске, но и у нас на Горбушке. Он создал сестричество, в котором состоят монахини. Одна из них – молодая девочка с философским образованием – стала прототипом героини нашего фильма Тамары, которую сыграла Ксения Кутепова. И что самое интересное, для монахинь послушание на подворье – высшая честь, хотя в самом монастыре и так много приятной работы: иконописные мастерские, керамика, чугунное литье, клирос – что угодно. Но их души рвутся к тому самому краю, где человек встречается с бездной и вечностью.
Поначалу они все вместе жили в коровнике: около ста уголовников и одна монахиня, которая по ночам лазила на второй этаж и ночевала на сеновале. Половина первого этажа – загон для скота, другая половина – кельи, где живут бывшие преступники. Девочки, прошедшие через это, вспоминают те дни, как фронтовики вспоминают военные действия, как то, ради чего стоило рождаться и жить. А ведь там много всего бывало. Случалось, все подворье запивало. А что вы хотите? Девочки говорят, что в таких ситуациях оставалось только молиться Богу: «Ты меня сюда поставил – Ты и защити!» За семь лет – ни одного криминального случая. Раз в неделю уголовники исповедовались и причащались, и тогда начиналась настоящая мистика. Воздух менялся.

— Но в фильме священника нет…

И.В.: В сценарии был священник, которого я убрала по просьбе Веры, понимая ее правоту. Потому что у меня он выступал в роли «бога из машины», высшей справедливости. У меня не хватило мастерства сделать его «живым». Мы не хотели делать клерикальный фильм и боялись угодить в ту схему, где есть «чернуха», «светлуха», «православное кино» и прочее.

polet_03polet_04

Александр Радов: И все равно угодили.

И.В.: Да, с «Путешествием с домашними животными», Сторожева объездила весь мир. А теперь как только «там» узнают, что героиня фильма «Скоро весна» — православная монахиня, так сразу: «Извините, у нас так не принято. Мы атеисты и знать ничего не хотим. У нас толерантность, и мы не хотим выделять какую-либо религию». Запад готов принять любые, даже самые сложные социальные вопросы, но как только речь заходит о вере, это воспринимается как посягательство на самые интимные сферы. Порнографию – можно, православие – нельзя.

— Может, они просто понимают, что пока нет адекватного киноязыка, способного говорить о религии? Поиски такого киноязыка – это самое интересное, что сегодня происходит в кино.

И.В.: В игровом кино делать это гораздо сложнее: чревато наигрышами. В документальном – менее страшно, потому что все-таки там герои – реальные люди. В современном мире человек без религии не справляется. Мир не может предложить никаких других опор. Возвращение неизбежно, и в нашей стране оно произошло. Люди, иногда в чудовищно исковерканном виде, кто во что горазд, но ищут главный стержень. В кино об этом говорить очень непросто. Искусство и культ – очень плохо сращиваемые ткани.

— А как же Бах, моцарт?

И.В.: Музыка все-таки более абстрактна. Человек чувствует, мыслит, говорит и запрещает словами. Сценарист Юрий Арабов однажды в интервью сказал, что искусство стоится на страстях, оно их выпускает и ломает. Разжигает чувства. Религия борется с ними, умерщвляет. Два прямо противоположных принципа. И тут никуда не денешься.

— Давайте поговорим о вашем последнем фильме «Второй», который посвящен философу Григорию Померанцу, подавляющей массе людей в России неизвестному.

И.В.: Во всем мире его знают. Всю свою жизнь он писал «в стол», только во времена перестройки его начали печатать.

А.Р.: Его великолепно знали те, кто увлекался самиздатом.

И.В.: И те, кто читал «Континент». Он был запретной фигурой. В 60-х он выступил со своей антисталинской речью, которая его сразу прославила. Это был единственный раз, когда его пустили на публику. Религиовед, культуролог, историк, эссеист, он работал библиотекарем! Это при том, что он был, скажем, одним из крупнейших специалистов по Достоевскому. Первая его книга «Открытость бездне» вышла в Париже. Печатать в России как следует его начали только год назад.
У него удивительная способность кристально чисто мыслить, формулировать, разгрызать

В современном мире человек без религии не справляется.
Мир не может предложить никаких других опор.
Возвращение неизбежно, и в нашей стране оно произошло.

самые сложные философские орехи. Он больше чем философ. Он – мудрец. Он все пропустил через себя. Открытость бездне, полет над страхом – это его собственные фронтовые впечатления. Так же все это пережито его женой, Зинаидой Миркиной, которая выжила лишь благодаря его любви. Путь мудреца – замкнуть всю боль мира на себе. Когда я позвонила Померанцу и предложила ему снять о нем фильм на 39 минут, он меня погнал вон. Сказал, что его жизнь в эти минуты не поместится. Я впала в ярость. Его и так у нас мало знают, а он еще и отказывается! Я похвасталась, что Алексея Лосева я в эти же минуты уместила. И он мне ответил: «Ну, Лосев – он раскрученный, а меня еще надо раскрутить». Я сказала, что хотя бы начну раскрутку этим фильмом.
Дальше его поведение было просто изумительным – мы с таким никогда не встречались. Он совершенный ребенок по своей сути. Мы с ним сейчас продолжаем работать, снимаем его постоянно – ни для кого, для вечности, если хотите.

— Какова была реакция редакторов «Культуры» на такую динамичную, агрессивную картину?

А.Р.: Восторженная. Они сразу предложили выдвинуть нас на ТЭФИ, но мы отказались.

И.В.: Не хочется тратить на это время и деньги. Мне и так от этого фильма много идет ответного тепла, даже если не считать благодарности померанца. Говорят, весь Интернет переполнен ссылками на фильм, люди шлют письма. Николай Досталь позвонил после эфира и сказал, что это потрясающий фильм. Мне этого вполне достаточно.

— Как кризис повлиял на современную документалистику? Говорили, что лишние люди из профессий уйдут и останутся только талантливые.

И.В.: На это было наше упование. Сама собой напрашивалась логика: неприлично вбухивать капиталы в мещанское телевидение, когда в карманах завалялись последние копейки. Это преступно, чудовищно! А тут скучающего обывателя еще сильнее макают в его болото, усыпляют, квакая вокруг него. Делают это красиво, тратят на это огромные бюджеты. А его надо вытаскивать оттуда, заставлять думать. Деньги сжигаются, как Рогожиным в камине. Но мне в этом году жутко повезло: я получила целых два лота от Госкино на фильмы, о которых я мечтала несколько лет. Теперь мечта сбылась, и я собираюсь ехать в глубокую-глубокую жизнь. Я еду на монастырское подворье снимать бомжей и других деклассированных элементов. Это «дно» на монастырском подворье интеллигентнее сотни интеллигентов. Этих людей жизнь перевернула самыми разными способами, а священник, к которому они попали, вправил им мозги, и теперь они думают об устройстве бытия с напряженностью, которой нет у миллионов благополучных людей. Они мне поэтому интереснее интеллигентов, которые сейчас думают о том, как получше пристроиться и не потерять то, что есть. На краю жизни все обострено. Документалисты должны туда ехать, и не надо говорить, что это поиски грязи, чернуха, кино для Запада. На этом «дне» много сокровищ.

Назад